На свете много чужих нервов, незачем трепать свои.
– Три раза! – с негодованием воскликнул Оливер. Сумка полетела в сторону двери, ботинки – вслед за ней, спортивная мантия – на кресло, а сам Оливер завалился на кровать, с ненавистью спихивая одеяло на пол. – Три раза я пытался пройти отборочные в основной состав, Маркус! Три позорнейших, унизительнейших, совершенно недостойных бывшего капитана команды Гриффиндора раза! А тренер говорит: "Ничего, Вуд, в четвертый точно повезет, это хорошее число!" – и стоит, сука такая, усмехается мне прямо в лицо!
Маркус негромко хмыкнул с другого угла комнаты, не отрывая, впрочем, взгляда от квиддичного журнала.
– А потом, – зло продолжил Оливер, раздражаясь все больше, – потом он говорит: "Через две недели, Вуд, у тебя будет еще один шанс!" Конечно, если тебя выпускают на поле один раз за двадцать тренировок, еще и не так переволнуешься! Один шанс из двадцати! Еще бы раз в год выпускал – и потом врал про шансы! Я скоро прирасту к лавке! И вообще – я болен! Смертельно болен, и никогда – слышишь, Маркус?! – никогда больше не вернусь на поле! – свирепо закончил Вуд, поднял одеяло с пола и накрылся им с головой.
Флинт что-то сказал, однако сквозь толстое покрывало невозможно было разобрать ни слова. Оливер гордо полежал с минуту, но надежда на утешение взяла верх, и он высунул голову наружу.
– Что?
– Двадцать два, – повторил Маркус и посмотрел поверх журнала. – Двадцать два раза – и ни единого не то что шанса, а даже призрачного намека на победу. Что, если бы я сказался больным и поперся умирать?
Оливер удивленно поднял брови.
– О чем ты? Ты попал в основной состав с первой же попытки.
Маркус неопределенно пожал плечами. Оливер выпрямился и сел на краю кровати, забывая про свое раздражение.
– И все же?
– Двадцать два раза я пытался привлечь твое внимание, – буркнул Маркус. – Пьюси считал. Зазвать в Хогсмид, пристать, просто поговорить, но ты что делал?
– Дрался, – честно сказал Оливер, испытывая застарелые муки совести. – Но я же не знал, что…
– Иногда, Вуд, – перебил Маркус, смотря немигающими глазами, – единственное, что остается, – это только верить, надеяться и продолжать идти к цели любыми путями, если ты знаешь, что действительно не сможешь без нее прожить. А твой шанс далеко не такой призрачный, каким он был у меня.
Он вновь уткнулся в журнал, потеряв интерес к разговору. Оливер улыбнулся, чувствуя, что на душе хоть немного, но потеплело, сложил руки на коленях и спросил:
– Значит, двадцать два раза?
– Не понимаю, что ты там бормочешь, – равнодушно сказал Флинт. – И убери свою сумку от входа – сам же об нее споткнешься, когда побежишь завтра на тренировку.
Маркус негромко хмыкнул с другого угла комнаты, не отрывая, впрочем, взгляда от квиддичного журнала.
– А потом, – зло продолжил Оливер, раздражаясь все больше, – потом он говорит: "Через две недели, Вуд, у тебя будет еще один шанс!" Конечно, если тебя выпускают на поле один раз за двадцать тренировок, еще и не так переволнуешься! Один шанс из двадцати! Еще бы раз в год выпускал – и потом врал про шансы! Я скоро прирасту к лавке! И вообще – я болен! Смертельно болен, и никогда – слышишь, Маркус?! – никогда больше не вернусь на поле! – свирепо закончил Вуд, поднял одеяло с пола и накрылся им с головой.
Флинт что-то сказал, однако сквозь толстое покрывало невозможно было разобрать ни слова. Оливер гордо полежал с минуту, но надежда на утешение взяла верх, и он высунул голову наружу.
– Что?
– Двадцать два, – повторил Маркус и посмотрел поверх журнала. – Двадцать два раза – и ни единого не то что шанса, а даже призрачного намека на победу. Что, если бы я сказался больным и поперся умирать?
Оливер удивленно поднял брови.
– О чем ты? Ты попал в основной состав с первой же попытки.
Маркус неопределенно пожал плечами. Оливер выпрямился и сел на краю кровати, забывая про свое раздражение.
– И все же?
– Двадцать два раза я пытался привлечь твое внимание, – буркнул Маркус. – Пьюси считал. Зазвать в Хогсмид, пристать, просто поговорить, но ты что делал?
– Дрался, – честно сказал Оливер, испытывая застарелые муки совести. – Но я же не знал, что…
– Иногда, Вуд, – перебил Маркус, смотря немигающими глазами, – единственное, что остается, – это только верить, надеяться и продолжать идти к цели любыми путями, если ты знаешь, что действительно не сможешь без нее прожить. А твой шанс далеко не такой призрачный, каким он был у меня.
Он вновь уткнулся в журнал, потеряв интерес к разговору. Оливер улыбнулся, чувствуя, что на душе хоть немного, но потеплело, сложил руки на коленях и спросил:
– Значит, двадцать два раза?
– Не понимаю, что ты там бормочешь, – равнодушно сказал Флинт. – И убери свою сумку от входа – сам же об нее споткнешься, когда побежишь завтра на тренировку.
06.04.2016 в 01:24
Оливер как всегда бесподобно горяч и восхитительно прямолинеен!
Я снова балдею.
СПАСИБО!
06.04.2016 в 07:41
06.04.2016 в 07:58
06.04.2016 в 08:43
06.04.2016 в 10:49
молодец Флинт, нашел таки единственно верные слова!
06.04.2016 в 15:14
06.04.2016 в 20:17
и зарисовка сама очень нежная и при этом задорная))) вот так и живут
и да, верю в Пьюси, который считал и ржал)
15.04.2016 в 14:27