На свете много чужих нервов, незачем трепать свои.
– Я не хочу, – сердито говорит Флинт. Он отворачивает голову, и его голос звучит довольно глухо. – Не хочу, Вуд, понимаешь ты или нет, пустая башка?
– Не говори глупостей, – отвечает Вуд. – Это то же самое, что сходить к колдомедику – ничего страшного.
– У меня все хорошо.
– У тебя треснута губа и порвано ухо! – восклицает Вуд. Ослиное упрямство начинает раздражать. – И это тебя не красит.
– А твой колдомедик случайно дернет рукой – и оставит меня еще и без глаза!
Оливер вздыхает.
– Реставраторы знают свою работу, – говорит он, отходя от портрета и садясь на край дивана. – У них таких как ты сотни через руки проходят.
– А сто первый не пройдет. Продырявит меня еще больше, чем пьяный Пьюси.
– Он не специально.
– Этот портрет определенно самый ебанутый подарок из всех подарков Уизли, – говорит настоящий Маркус, входя в комнату. Аврорская мантия на его плечах до сих пор смотрится странно, хотя Оливер начинает привыкать. – Хотя нет… – поправляет он сам себя, переводя взгляд с Вуда на чайный сервиз в шкафу. – Я забыл про них.
Восемь одинаковых голов Маркуса недовольно и достаточно громко возмущаются с поверхности фарфоровых чашечек.
– Ты как девка – хранишь ненужное барахло, – бурчит Маркус. Он явно не в духе, и портрет полностью отражает его настроение. – Весь дом в моей роже. Сожги их все, а то я скоро сам тут потеряюсь. Никак не насмотришься? А твои любимые Уизли пусть дарят свои бестолковые и говорливые изобретения кому–нибудь другому, иначе мы перестанем приглашать их на праздники, – и, выходя за дверь, коротко заканчивает: – Жди меня к обеду.
Оливер согласно мычит, дожидается, пока хлопнет входная дверь, и поднимается на второй этаж, к шкафу Маркуса. Открывает нижнюю полку, отодвигает фальшивое дно и смотрит в собственные сонные глаза.
– Я уеду на соревнования сегодня вечером, – говорит он портрету. Изображение кивает. – Напоминай ему чаще, как я его люблю, и чтобы он был осторожнее на заданиях. – Портрет вновь кивает, на сей раз осмысленнее. – И ни в коем случае не проговорись, что я о тебе знаю. И о тех вырезанных из газеты моих колдографиях, что спрятаны на чердаке под половицей.
Портрет подмигивает, подкладывает руки под голову и вновь засыпает беззаботным сном.
– Не говори глупостей, – отвечает Вуд. – Это то же самое, что сходить к колдомедику – ничего страшного.
– У меня все хорошо.
– У тебя треснута губа и порвано ухо! – восклицает Вуд. Ослиное упрямство начинает раздражать. – И это тебя не красит.
– А твой колдомедик случайно дернет рукой – и оставит меня еще и без глаза!
Оливер вздыхает.
– Реставраторы знают свою работу, – говорит он, отходя от портрета и садясь на край дивана. – У них таких как ты сотни через руки проходят.
– А сто первый не пройдет. Продырявит меня еще больше, чем пьяный Пьюси.
– Он не специально.
– Этот портрет определенно самый ебанутый подарок из всех подарков Уизли, – говорит настоящий Маркус, входя в комнату. Аврорская мантия на его плечах до сих пор смотрится странно, хотя Оливер начинает привыкать. – Хотя нет… – поправляет он сам себя, переводя взгляд с Вуда на чайный сервиз в шкафу. – Я забыл про них.
Восемь одинаковых голов Маркуса недовольно и достаточно громко возмущаются с поверхности фарфоровых чашечек.
– Ты как девка – хранишь ненужное барахло, – бурчит Маркус. Он явно не в духе, и портрет полностью отражает его настроение. – Весь дом в моей роже. Сожги их все, а то я скоро сам тут потеряюсь. Никак не насмотришься? А твои любимые Уизли пусть дарят свои бестолковые и говорливые изобретения кому–нибудь другому, иначе мы перестанем приглашать их на праздники, – и, выходя за дверь, коротко заканчивает: – Жди меня к обеду.
Оливер согласно мычит, дожидается, пока хлопнет входная дверь, и поднимается на второй этаж, к шкафу Маркуса. Открывает нижнюю полку, отодвигает фальшивое дно и смотрит в собственные сонные глаза.
– Я уеду на соревнования сегодня вечером, – говорит он портрету. Изображение кивает. – Напоминай ему чаще, как я его люблю, и чтобы он был осторожнее на заданиях. – Портрет вновь кивает, на сей раз осмысленнее. – И ни в коем случае не проговорись, что я о тебе знаю. И о тех вырезанных из газеты моих колдографиях, что спрятаны на чердаке под половицей.
Портрет подмигивает, подкладывает руки под голову и вновь засыпает беззаботным сном.
29.03.2016 в 09:06
Спасибо-спасибо-спасибо!
29.03.2016 в 09:27
29.03.2016 в 09:27
что же вы так пугаете?!))) я уже приготовилась хлюпать носом, а тут вот оно что)))) вот и замечательно! спасибо!)))
29.03.2016 в 09:36
отличный перевертыш!
парочка так трогательно заботится друг о друге))))
29.03.2016 в 11:00
29.03.2016 в 11:04
29.03.2016 в 11:20
Но потом! Маркус в аврорской мантии! Ворчит! Хранит портрет Оливера и колдографии!
*лежит счастливым морским котиком и делает "уиииии-уииииии!"
Спасибо!!!
з.ы. Как и портрету Оливера, хочется напоминать, как вас любим, как можно чаще)))
29.03.2016 в 13:53
29.03.2016 в 16:50
Я просто вычитала сегодня, что живые портреты пишутся вполне себе с живых людей и могут так же вполне висеть в доме у хозяина)) Логично, хоть и странновато)))) Удивилась))
29.03.2016 в 19:35
29.03.2016 в 22:54
Потрясно...
29.03.2016 в 23:39
очень трогательно. и нежно. и как-то так интимно.
люблю читать про любовь в твоём исполнении.
Оливер, который её не скрывает, и Маркус, который ни за что не покажет, но на котором всё написано, и в его интонациях даже всё понятно
все эти многочисленные Маркусы и Оливеры любят друг друга на всех этих картинках и чашках.
и очень порадовал аврор Маркус.
и очень позабавили коварные близнецы))
01.04.2016 в 22:45
Спасибо большое за прекрасный, хоть и маленький, ФлинтВуд.
Это чудесно!
06.04.2016 в 00:39
rio-abajo-rio, про автора Маркуса, кстати, можно было бы и написать. А то че он все время плохой)
Kobayashi Maru, спасибо вам) за поддержку на зфб, и вообще)