Я просто очень сильно по ним соскучилась, мне надо было написать хоть что-нибудь. Пришлось гуглить фамилии остальных и названия всего, даже Хогвартса) Все забыла
Но Флинт и Вуд я не забуду НИ КО ГДА :-)
МФ/ОВ
— А я тебе говорю: Вуд в тебя влюблен! — повторил Пьюси, наверно, в сотый раз за то недолгое время, пока они шли от замка в Хогсмид. Эти слова уже не звучали так же страшно, как впервые, и даже почти перестали злить. — Он на тебя все время смотрит!
— Я тоже на него все время смотрю! — сердито ответил Маркус. — Ну и что? За врагами надо следить!
Пьюси активно замотал головой.
— И он о тебе все время говорит! Я сам слышал, как белобрысая Джонсон жаловалась второй, что кроме тебя у него других тем для разговоров нет!
Маркус скривился и пнул попавшую под ногу ветку, решив больше не отвечать, но тут уже влез шагающий рядом Монтегю:
— Маркус тоже все время говорит про Вуда. Да и мы с тобой — тоже. Мы все в него влюблены?
— И вовсе не все время! — возмущенно завопил Пьюси, напугав двух крыс, деловито снующих вокруг кучи гнилого сена. Он выскочил перед Монтегю на дорогу и зашагал спиной вперед, спотыкаясь через шаг. — Вчера мы про него не говорили!
— Ага, — насмешливо отозвался Монтегю. — Перед завтраком не говорили, после тренировки — не говорили, перед сном тоже молчали. О Вуде. Особенно Маркус был молчалив.
— Это другое!
Монтегю поднял бровь.
— Чем?
— Тем! — уверенно ответил Пьюси и едва не упал, наступив на бордюр.
Он недовольно посмотрел на камни, словно те были виновником всех его неприятностей, развернулся и зашагал рядом с Маркусом, упрямо продолжая твердить:
— Он каждый раз дергается, когда ты появляешься рядом. Даже когда кто-то просто говорит твое имя, Вуд начинает искать тебя взглядом! Я знаю, я специально следил! — Он гордо посмотрел на Маркуса, но, поняв, что его доводы звучат совершенно неубедительно, негодующе заявил: — Ладно! Вот смотри. Все знают, что у Вуда был роман с тем шестикурсником Ка… Кэ… Как его там?
— Каллахэм, — невольно поморщившись, сказал Маркус. Почему-то при этом имени всегда тянуло скривиться. — Или как-то так.
— Именно! — подтвердил Пьюси. — И почему после их ссоры с Вудом он всегда так злобно на тебя смотрит?
Монтегю усмехнулся.
— А остальные при виде Маркуса так и расплываются в улыбках.
Он посмотрел на Маркуса, явно призывая прекратить это безумие, но разошедшегося не на шутку Пьюси было не так-то и просто остановить.
— А он смотрит особенным злобным взглядом! Таким… — Пьюси выпучил глаза и одновременно попытался свести брови к переносице, отчего стал похож на сердитую сову. — Постоянно, даже в Большом зале! Значит, они поссорились из-за тебя!
— Флинт тоже поссорился из-за Вуда со своим драгоценным Эдвардсом, — сделав вид, что сейчас его стошнит, напомнил Монтегю. — Маркус, ты влюблен.
Маркус презрительно фыркнул.
— Это опять не то! — возмутился Пьюси. — Они поссорились, потому что Маркус постоянно говорил про квиддич! Ну… и про Вуда, да. Но это вообще не то! Эдвардс же не бегает по всей школе и не ищет Вуда, чтобы пронзить его взглядом! Он обижен не на одного человека, а вообще на весь квиддич, а Каллахэм — только на Маркуса! Значит, что? Значит, именно из-за Маркуса они и поссорились! Логично? Логично!
— Я спустил Каллахэма с лестницы месяц назад, — напомнил Маркус. — Странно, если бы он был мне рад. Логично? Логично! Ты закончил или тебя тоже спустить откуда-нибудь?
Пьюси тяжело запыхтел и, к огромной радости Маркуса, наконец замолчал. Некоторое время они шли молча, слушая радостные голоса спешащих в магазины учеников, пока Монтегю вдруг задумчиво не спросил:
— Как вообще можно понять, что ты в кого-то влюбился?
Пьюси тут же поднял голову, и Маркус тихо простонал. Зачем вообще нужно было задумываться о такой ерунде?!
— Это вас весна по башке шарахнула или бладжером прилетело?
— Очень просто! — не слушая Маркуса, воодушевленно заговорил Пьюси. — Если ты, например, тупой Вуд, и тебя постоянно тянет смотреть на…
— Заткнись!
— Ладно, — ничуть не потеряв бодрости, согласился Пьюси. — Ну тогда… — Он почесал макушку, взлохматив и без того торчащие во все стороны от ветра волосы, и продолжил: — Есть простой тест, кто тебе по-настоящему нравится, а кто — нет. Представь, например, что ты… Ну, едешь в “Ночном рыцаре”.
Монтегю передернуло.
— Вот уж нет, — недовольно сказал он. — Мы в прошлом году на нем три города всего проехали, а меня потом мутило и полоскало всю неделю.
— Тебя же не заставляют в нем опять трястись! Просто представь. Вот едешь ты, например, два месяца. Представил?
— А можно полететь на метле?
— Нельзя! — свирепо припечатал Пьюси. Он обошел сгорбленную старуху, ковыляющую куда-то по своим делам, и продолжил: — Ладно, представь, что ты едешь в Хогвартс-экспрессе.
Монтегю заметно приободрился.
— Допустим.
— Не в купе! — строго добавил Пьюси. — А просто в общем вагоне. И тебе надо выбрать, кто из всех твоих знакомых едет рядом с тобой. Кто ближе, а кто дальше. Два месяца, прикинь как долго? Одни и те же рожи целый день.
— Как в школе, — буркнул Монтегю.
Пьюси отмахнулся.
— Нет, не так. В школе много места, где ты вечно сидишь один, а там никуда не уйти, надо болтать с ними и… Ну всякое. Играть. Слушать их. Поддерживать… — Он оглядел Монтегю с головы до ног, покривился и качнул головой: — Ладно, забудь про поддержку. Ну… Спать рядом с ними. Ссориться и мириться. Жрать вместе. Да просто видеть их. И так день за днем, пока тебя все не начнут бесить. Но кто-то меньше, а кто-то — больше. Но пересаживать на другие места их нельзя! Выбирай. Вот какую девчонку ты в итоге посадишь ближе всех, в того ты и… Вот меня бы ты куда посадил?
Маркус злорадно улыбнулся.
— На крыше места тоже есть? Если тебя там привязать и запечатать рот заклин…
— А тебя мы вообще с собой не взяли бы, — тут же перебил Пьюси. — Зануды нам в пути не нужны. Тем более, если бы ты и поехал, — он первый дошел до “Сладкого королевства”, остановился на пороге и ехидно добавил через плечо, — за нами тогда увязался бы Вуд. Мало радости сидеть рядом с ним!
И быстро забежал в дверь, ловко увернувшись от пинка Маркуса.
***
Не спалось.
То ли в комнате было слишком душно, то ли мешал шум дождя за фальшивым окном, но сон никак не шел. Маркус, полежав сначала на спине, перевернулся на бок, затем — на другой, потом полежал на животе, свесив ногу с кровати, но сон упорно не шел.
С другой стороны, первым уроком все равно были Прорицания, которые можно было прогулять. Маркус, слегка повеселев от этой мысли, вновь перевернулся на спину, закинул руки за голову и уставился в темный потолок.
Скорее всего, Вуд сейчас тоже не спал, потому что в понедельник им отменили тренировку, и наверняка он переживал из-за этого так, словно ему запретили играть в квиддич навсегда. Может быть, он тоже сейчас лежал и смотрел в потолок, размышляя о собственной никчемности, или о том, как…
Какая разница, о чем думал Вуд!
Маркус нахмурился, перевернулся на бок и закрыл глаза. На соседней кровати всхрапнул Монтегю; через несколько минут что-то сонно пробормотал Пьюси. Маркус, вспомнив прошедший день и поход в Хогсмид, перестал хмуриться и неожиданно для самого себя улыбнулся.
Пьюси точно однажды свалился с метлы вниз головой.
У него всегда был миллион идиотских идей, причем совершенно непонятно, откуда он их брал. Тайны, слежки, тесты и еще куча такого же хлама, непостижимым образом умещающаяся в его голове. Хогвартс-экспресс… Наверно, сейчас он во сне набивал целый вагон всеми, кого знал хоть как-нибудь, рассаживал их по креслам, раздавал указания оставаться на своем месте, сам при этом бегая как умалишенный по всему вагону.
Маркус вновь улыбнулся.
Если и ехать куда-то, то нужно было ехать одному. Сидеть, развалившись в мягком широком кресле, и разглядывать мелькающие за окном деревья, ровные зеленые луга, покатые холмы и тупых как Вуд коров, лупившихся на пролетающие мимо вагоны круглыми глазами. Продумывать в тишине выигрышную тактику, мечтать о новом Нимбусе, забыть про учебу, про остальной мир и наконец-то остаться в покое.
Надолго.
Правда, летом, когда мать с отцом уехали отдыхать на юг, а Пьюси свалил к своей древней как Хогвартс бабке, невыносимо скучно стало уже через неделю. Но дома можно было сходить на реку, позлить в болоте гриндилоу, полетать на метле или хотя бы полазить по чужим садам, а сидеть два месяца в полном одиночестве в одном-единственном вагоне?
Монтегю опять всхрапнул.
Вот его можно было бы взять с собой. Отсадить за пару рядов от себя и время от времени болтать о квиддиче, о каникулах, о доме и о… Маркус сердито ругнулся сквозь зубы. Да, о Вуде. Вот про него точно можно было болтать хоть два, хоть три месяца. Мечтать о мести, о чудовищном, самом разгромном поражении Гриффиндора за всю историю Хогвартса, о том, как Вуда снимают с должности капитана, и о том, как он в бешенстве крушит все вокруг себя.
Ну… ладно, капитаном пусть оставят. Иначе кого ставить на его место? Джонсон? С ней даже не подерешься. Очкастого мелкого Поттера? Маркус усмехнулся. Бэлл? Она тоже девчонка, а девчонки не имеют права быть капитанами. Просто потому, что… Ну просто. А рыжих с их идиотскими вечными шутками и подавно никто в здравом уме не назначил бы капитанами. Пусть оставят Вуда.
Пьюси опять что-то сонно забормотал, и Маркус, повернувшись на другой бок, попялился в темноте на его силуэт под одеялом.
В принципе, можно было бы взять и Пьюси. Не то чтобы очень хотелось, но не оставлять же его на два месяца в школе, пока они с Монтегю будут наслаждаться жизнью. Маркус представил себе длинный, почти бескрайний вагон и мысленно усадил Пьюси на самое дальнее место. Хотя, наверно, даже оттуда была бы слышна его бесконечная болтовня; Маркус добавил к фантазии перегородку посреди вагона, заглушающую все звуки, и приказал ей открываться не чаще, чем раз в день.
Ладно, два… Ну или три раза.
Надо было бы, конечно, еще взять кого-то из бывших… Затем, чтобы… А зачем? Чтобы… Просто так. Чтобы иногда не чувствовать себя одиноким. Например, Эдвардса.
От острой неприязни запершило в горле. Нет, пожалуй, белобрысого мудака, ненавидящего квиддич, но обожающего вертеться перед зеркалом, брать с собой не стоило. Можно было бы, правда, предложить билет на поезд Каллахэму, просто чтобы побесить Вуда, но… Нет. Решено. Монтегю и Пьюси. Достаточно.
Стало совсем хорошо. Маркус лег на спину, закрыл глаза, раскинул руки в стороны и поглубже зарылся в подушку. Да, такая компания вполне устраивала. Что там говорил Пьюси? Есть вместе, играть вместе, спать рядом, ссориться и мириться… В целом, все как в школе, разве только ссориться было бы не с кем.
В конце вагона внезапно мелькнула знакомая русая макушка.
Блядь!
Маркус быстро распахнул глаза, полежал, выгоняя из головы дурные мысли, затем сел на кровати и поправил сбившееся в ногах одеяло. Дождь за окном наконец-то прекратился, и стало совсем тихо. Маркус посидел еще с минуту, прислушиваясь к дыханию Монтегю, лег обратно на подушку и снова закрыл глаза.
Вуд все еще был в поезде.
Ушлепок стоял уже посреди вагона и, кажется, выбирал себе самое удобное место. Маркус, твердо решив с завтрашнего дня не говорить ни слова про надоевшего, сующего свой нос даже в фантазии, Вуда, не вспоминать о его существовании и о существовании Гриффиндора в целом, зажмурился и приказал себе спать.
Крошечные часы, стоящие на тумбочке Пьюси, издали тихий звон. Полночь. Значит, был еще шанс уснуть и успеть даже на Прорицания, что точно было лучше, чем представлять себе какие-то вагоны. Маркус вытянул ноги, задышал глубоко и ровно, стараясь попасть в такт негромкому дыханию Монтегю, и постарался избавиться от всех мыслей.
Потекли долгие минуты.
Веки расслабились; голова ощутимо потяжелела, и сознание слегка поплыло, больше не подчиняясь разуму. Долбанный вагон снова появился перед глазами, с каждым мгновением все больше и больше обрастая деталями. Кресла стали зеленее; на огромных окнах появились желтые занавески, а по полу распростерся длинный, непонятного цвета ковер. Пьюси что-то напевал себе под нос, и даже перегородка не заглушала его песню. Монтегю, слава Моргане, сидел молча, и пожалуй, с этими мыслями и можно было бы окончательно уснуть, если бы посреди вагона вновь не появился Вуд.
Сознание слегка прояснилось, выплюнув Маркуса из дремоты.
Какого хрена!
Маркус громко, протяжно зевнул, заставив Пьюси что-то недовольно пробормотать сквозь сон, и тяжело вздохнул. Ладно, в конце концов, Вуд занимал не так уж и много места в огромном вагоне, так что вполне можно было делать вид, что его тут просто нет. Да и если уж обязательно надо было взять с собой кого-то, с кем надо было драться, то лучшей кандидатуры на роль жертвы было не найти.
Это успокоило.
Маркус усмехнулся и попытался представить себе самое паршивое место в вагоне. Возле туалета? Там всегда пахло не очень, сновали туда-сюда ученики, наступая на ноги и толкаясь в проходе, так что, пожалуй, Вуду там было самое место.
Или лучше вообще в самом проходе. Посадить его на сундук в проходе возле туалета, и пусть наслаждается прекрасной поездкой. Сидит и лупится своими глазищами на всех, мечтая перебраться в уютное вагонное кресло. Именно так.
Маркус попытался ехидно улыбнуться, но расслабленные мышцы лица отказались подчиняться.
Хотя… С другой стороны, если Вуд будет говорить что-то с другого конца вагона, то его не будет слышно. Не то чтобы хотелось знать, о чем он там пиздит… Но иногда — когда удавалось подслушать, о чем он болтает с рыжими или девками из команды, — он выдавал толковые тактики и, в целом, достаточно неплохо разбирался в новых командах. И, кажется, его очень интересовало устройство метел, там что он мог и начать говорить о чем-то интересном.
Не будет же он два месяца молчать!
К тому же, место в проходе оказалось слишком близко к месту Пьюси. Не хватало еще, чтобы эти двое сошлись на почве любви к квиддичу и подружились: Пьюси легко мог заводить дружбу со всякими ушлепками, а Вуд может сделать это назло. Маркус, в красках представив, как Вуд ласково треплет Пьюси по плечу, а Пьюси в ответ зовет его в гости в слизеринскую гостиную, немного подумал, потом подумал еще — и придвинул сундук с сидящим на нем Вудом чуть ближе к себе.
Так было… лучше.
Хотя теперь слишком близко оказался Монтегю. Конечно, самого Монтегю мало интересовало соседство с кем бы то ни было, но неугомонный, вечно лезущий не в свое дело Вуд мог довести до невменяемого состояния даже покойника. Маркус сам видел, как однажды он, забывшись, спросил у слизеринского пятикурсника про домашнее задание, а другой раз, уткнувшись в свои схемы, случайно сел за слизеринский стол. С него станется начать болтать с Монтегю о погоде или, чего доброго, восхвалять перед ним свою команду.
И прощай, Вуд. Вылететь из окна поезда можно и без метлы.
Идиот.
Пришлось передвинуть сундук еще чуть ближе. От этого мысленного движения в животе неожиданно потеплело, словно к телу прижали подостывшую грелку; Маркус, свалив странные ощущения на переутомление после адски длинного дня и недосып, тут же позабыл о них и вновь вернулся к ставшему уже почти родным вагону.
Все остались на своих местах. Монтегю привычно пялился в какой-то журнал, наверняка отслеживая новости обожаемых “Нимбусов”; Пьюси уснул, прислонившись головой к окну, и при каждом движении поезда слегка стучался лбом о стекло. Вуд же сидел прямо, на паршивом дряхлом сундуке с инвентарем, но при этом с таким наглым выражением лица, словно восседал на троне короля Артура.
Немедленно захотелось ему вломить.
Схватить за грудки, подтянуть к себе и одним ударом сбить всю спесь с самодовольной, вечно улыбающейся рожи. Маркус, сообразив, что для этого придется встать и пройти через половину вагона, пусть даже и мысленно, лениво вздохнул, опять зевнул — и подтянул сундук к своему сидению.
Какая разница, в конце концов, где сидит Вуд? Раз уж не удается выгнать его из вагона, то пусть будет ближе всех, чтобы в любой момент можно было дотянуться и… ну… что-нибудь. Втащить по шее или просто пнуть ногой по колену. Мысли потекли совсем лениво; Маркус, уже засыпая, вдруг подумал, что Вуд совсем не выглядит здесь лишним. Он был таким же привычным, как Монтегю, таким же назойливым, как Пьюси, и он был… всегда. Ну, может, и не всегда, но вспомнить школу, прогулки в Хогсмид, обеды и ужины без присутствия рядом Вуда было уже тяжело.
Почти невозможно.
Вуд из фантазии, словно приняв это за приглашение, вдруг встал с сундука и без зазрения совести уселся прямо напротив Маркуса. Откинулся на спинку кресла, вытянул длинные ноги в проход и — совершенно немыслимое дело — улыбнулся! Улыбнулся так широко, словно решил продемонстрировать Маркусу, что даже после их драк все его белоснежные зубы абсолютно целы.
Это было уже слишком; даже идиотские фантазии, вызванные такими же идиотскими выдумками Пьюси, не должны были заходить так далеко. Маркус, вяло раздумывая над тем, что на такое можно было бы ответить в реальности, вдруг понял, что чувствует себя удивительно… хорошо. Хорошо и спокойно. Больше не хотелось ни драться, ни говорить, ни что-то делать; просто сидеть вот так, напротив Вуда, смотреть на его широкую улыбку, и чтобы он молчал или рассказывал что-нибудь про новые щитки, или просто разглядывал Маркуса, и чтобы за окном проносились деревья и луга, а Монтегю читал журнал, и где-то напевал дурацкую песенку Пьюси.
Хоть один день, хоть целый год.
Ощущение счастья, внезапно затопившее душу, было таким ярким, что сон лопнул стремительно, как мыльный пузырь.
Словно все было так, как надо.
Словно…
Словно Вуд и правда должен был сидеть ближе всех.
“Вот кого ты посадишь ближе всех, в того ты и…”
Маркус резко распахнул глаза и ошеломленно уставился в черный потолок.
***
— Не садись рядом с ним! — таким шопотом, что слышала, наверно, вся школа, предупредил Пьюси. — Маркус не спал почти три дня, убьет и не заметит.
Староста понял и торопливо убежал дальше по ряду, ища свободное место. Маркус тяжело вздохнул и прикрыл глаза.
Пьюси был прав: за три прошедших ночи удалось поспать всего несколько часов. Глаза слипались, тело отказывалось шевелиться, голова была неподъемной, но каждый раз, как только сознание начинало плыть, перед глазами вставал чертов поезд.
С чертовым улыбающимся Вудом на противоположном сидении.
Почему именно он? Маркус открыл глаза и оглядел всех, кто сидел рядом. Можно было запасть на кудрявую… как ее там… с пятого курса. Она была хорошенькой, только смеялась как вусмерть пьяная Трелони. Или на Пьюси, в конце концов, потому что тот хотя бы был все время рядом. Или на Деррека, с восторгом слушающего каждое слово Маркуса. Да хоть на Макгонагалл, Салазар бы их всех дери, но никак не на Вуда!
Маркус осторожно скосил глаза и посмотрел на гриффиндорский стол. Вуд сидел между рыжих близнецов; он не ел, чирикал что-то на пергаменте обкусанным на конце пером. Впрочем, что именно, понять было несложно: на носу была финальная игра, и Вуд наверняка составлял новую гениальную схему. Он остервенело потыкал пером в какую-то точку на пергаменте — Маркус сильно понадеялся, что там нарисован не он сам, — прочирикал пару линий и неожиданно поднял голову.
И посмотрел прямо на Маркуса.
Тело прошибла дрожь; Маркус быстро отвел взгляд и растерянно потянулся к булочкам, стоящими рядом с рукой. Это было нелепо и смешно — ну и что, что он смотрел на Вуда, он всегда на него смотрел! — но сегодня вдруг показалось, что все вокруг всё поняли. За столом Хаффлпаффа кто-то хихикнул; Блейз наклонился к уху Малфоя и что-то быстро прошептал. Малфой засмеялся. Над чем? Даже за учительским столом произошло какое-то оживление; Маркус, чувствуя, как обжигающая паника подбирается к груди, откусил сразу половину булки и строго приказал себе успокоиться.
Нихрена не помогло.
— Вот смотри, — важно сказал Пьюси, заставив Маркуса вздрогнуть от неожиданности, — что я говорил? Вуд опять пялится на тебя.
Блядь!
Булка встряла в горле. Маркус закашлялся, плеснул в бокал воды и осушил его за пару больших глотков.
— И это уже третий раз за последние пять минут, — ничего не замечая, продолжил Пьюси. — Даже за врагами не следят так часто! Что ты можешь сейчас сделать, чтобы надо было так пялиться? Плюнуть ему в тарелку через два стола? Или испепелить дыханием после чесночного хлеба?
— Прекращай этот бред, — недовольно сказал Монтегю, избавив Маркуса от необходимости что-то отвечать. — Флинт и так из-за тебя три ночи не спит. Боится, наверно, что Вуд влезет к нему в постель.
Пьюси охнул и отложил вилку в сторону.
— Так ты из-за этого?! Правда?
— Конечно, из-за этого, — опять встрял Монтегю. — А ты бы не испугался? Представляешь, видишь ты свои сладкие сны, и вдруг тебя кто-то начинает лапать под одеялом. Открываешь глаза — а это Вуд. Ты бы так орал от ужаса, что весь замок проснулся бы.
Примерно это и представлялось в последнюю ночь, только вызывало совсем другие чувства; Маркус, проклиная и Пьюси, и Монтегю, и всю их глупую болтовню, уже открыл рот, чтобы приказать всем заткнуться, но Пьюси успел заговорить первым:
— Вуд на такое не способен. У него мозгов не хватит узнать наш пароль, а смелости влезть в нашу спальню — и подавно. Хотя я вчера слышал, как кто-то ходил за дверью туда-сюда. Бурчал что-то себе под нос. Что, если?..
— Да заткнись ты уже! — рассердился Монтегю, и на сей раз Маркус был с ним совершенно согласен.
Пьюси смутился.
— Ну… — неохотно пробормотал он, — ладно. Признаю, может быть, я и ошибся. Вуд сегодня болтал на первом этаже с Каллахэмом и, вроде бы, они опять… Вместе, что ли. По-крайней мере, Каллахэм выглядел жутко довольным. Может быть, Вуд просто дурак, вот и смотрит. Но я буду продолжать наблюдение!
Живот неприятно скрутило; Маркус отложил остаток булки на тарелку и снова посмотрел на гриффиндорский стол, избегая встречаться с взглядом Вуда. Каллахэм сидел неподалеку от Поттера и выглядел и правда ужасно довольным жизнью. В животе опять потянуло, как будто там шевелилось что-то живое, липкое и очень мерзкое; Маркус, даже не успев подумать, что делает, встал с лавки и решительно направился в сторону гриффиндорского стола.
— Эй! — удивленно крикнул Пьюси в спину. — Маркус, ты куда?
Вот теперь все взгляды и правда устремились в его сторону.
Да и плевать!
Вуд всегда умел соображать быстро: раньше, чем Маркус успел подойти к столу, его глаза уже сощурились, а плечи напряглись, как бывало всегда перед дракой. Он приподнялся на лавке, и долговязые рыжие тут же приподнялись вслед за ним, как верные псины. Джонсон, сидящая чуть дальше, угрожающе махнула вилкой, Спиннет резко обернулась, а мелкая Бэлл, которую можно было раздавить двумя пальцами, нахмурила белобрысые брови.
Команда, блядь. Два столба и три блохи.
И один ушлепок.
— Надо поговорить, — сказал Маркус. Рыжие синхронно фыркнули, и Маркус окончательно рассердился: — Отбой, шавки. Просто поболтать. Ртом, без рук.
Вуд покраснел.
— Чего ты хочешь, Флинт? — мрачно спросил он, садясь на место. — У меня нет секретов от команды, говори здесь.
— А выйти со мной боишься?
Вуд скривился так, словно увидел что-то крайне неприятное.
— Тебя даже мыши не боятся. Чего тебе надо? Говори или проваливай отсюда.
Маркус огляделся. За гриффиндорским столом все позабыли про обед в ожидании ответа. Гребанный ублюдок Каллахэм сидел и довольно скалился, как Филч, увидевший ученика в коридоре после отбоя. Злость, перемешанная с усталостью от недосыпа, колола изнутри как сломанная кость; Маркус, не выдержав, распихал сидящих на лавке первокурсниц и сел между ними, прямо напротив Вуда.
— Знаешь “Ночной рыцарь”?
И Вуд растерялся. Его напряженные плечи поникли; он несколько секунд молча смотрел на Маркуса, а затем изумленно пробормотал:
— Что?
— “Ночной. Рыцарь”, — почти по буквам проговорил Маркус, начиная волноваться. В горле пересохло. Зачем вообще нужно было сюда подходить? Мысли путались и расплывались, но и отступать было поздно. — Такой поезд с одним вагоном. В нем едешь ты и два рыжих. Кто еще?
— Что?!
Маркус ругнулся. Первокурсницы пискнули, а Джонсон показала кулак. Наверно, у Пьюси все получилось бы лучше. Наверно, он нашел бы правильные слова, сумел рассказать все, что хотел, всего парой предложений — но Маркус никогда не обладал красноречием и богатой фантазией.
Тем более в такой ситуации.
— Еще Джонсон, — немного подумав, добавил Маркус. — И, наверно, сундук с инвентарем и три метлы. Куда бы ты поставил метлы, Вуд?
Вуд округлил глаза, посмотрел сначала на одного рыжего, затем — на другого, и снова перевел взгляд на Маркуса.
— Больничное крыло открыто круглосуточно, Флинт, — обескуражено сказал он. — Тебя проводить туда?
Такой шанс Маркус не собирался упускать.
— Да, — уверенно сказал он, поднимаясь с лавки. Первокурсницы с облегчением выдохнули. — Да, прямо сейчас. Пошли, Вуд.
И быстрым шагом направился в коридор, чувствуя прожигающие спину взгляды всего Гриффиндора.
****
— Что ты затеял, Флинт? — сердито спросил Вуд, едва двери Большого зала затворились за ним. — Не ври, что болен!
Все это было ужасно глупо, подумал Маркус. Раньше, оставшись наедине, они немедленно начали бы орать друг на друга, или драться, и это было во много раз проще, чем подбирать какие-то слова. Раньше можно было ответить Вуду что-то такое, что заставит его покраснеть, сжать зубы и первым броситься в бой, но сейчас хотелось совсем другого.
Чего именно “другого”, Маркус не смог объяснить бы даже себе.
— Что ты вылупился? — так же сердито спросил Вуд. — Какой “Ночной рыцарь”? Это автобус, а не поезд! И где ты видел поезда с одним вагоном?
А, ну да.
— Точно, — согласился Маркус. — Ну… пусть автобус. Только с одним этажом и без кроватей. Ты на нем едешь.
— Куда?
— Просто… едешь, — запнувшись, скалал Маркус, удивляясь, как язык вообще несет такую чушь. — Два месяца. И тебе надо кого-то с собой… ну… взять. Кого-то кроме метел.
— Да куда я еду-то?!
— В никуда! — гаркнул Маркус. — В никуда, блядь, ты едешь! В гости к защитнику “Паддлмир Юнайтед” на другом конце света! Два месяца!
— В автобусе с метлами?!
Он точно был тупой!
— Да хоть на кентавре! — заорал Маркус. — Представь, что ты два месяца скачешь на кентавре, и тебе надо кого-то взять с собой!
— Что ты несешь? — так же заорал Вуд. — В чем подвох, Флинт?!
Блядь!
Маркус задышал глубоко и медленно, пытаясь вернуть утраченное спокойствие. С Вудом невозможно было иметь никаких дел; надо было вернуться в свою комнату, лечь в кровать и мысленно усадить в поезд всю школу, кроме него. Набить вагон до отказа, даже туалет, чтобы даже при всем желании он не смог туда пролезть.
Эта мысль развеселила. Представив себе Вуда, пытающегося протиснуться в едва приоткрытое крошечное оконце, Монтегю, выталкивающего его обратно, и Пьюси, скачущего с громкими воплями вокруг всего этого безумия, Маркус не удержался и громко хмыкнул. И сразу же почувствовал себя немного лучше.
Зато Вуд тут же напрягся.
— Ты мне улыбаешься? — с тревогой спросил он.
Кажется, его напугало это больше, чем любая угроза. Маркус, еще немного повеселев, прислонился плечом к стене и крепко задумался. В конце концов, что случится, если просто сказать? Ничего. Свидетелей нет, а в преддверии финального матча, когда в ход шли любые грязные уловки, чтобы сломать противника, никто не поверит словам Вуда.
Если он вообще кому-нибудь когда-нибудь расскажет.
— Это просто тупой тест, — негромко объяснил Маркус, отчаянно надеясь, что именно сейчас никому не придет в голову выйти из Большого зала. — Про автобус. Ну или поезд. Представляешь, что ты прешься куда-нибудь в нем несколько месяцев. И запихиваешь в него всех, кого готов терпеть столько времени целыми днями. Разных рыжих, Поттеров и остальных… А ближе всех, на соседнее место, сажаешь того, с кем… — Маркус на секунду прикрыл глаза, справляясь с участившимся сердцебиением, сглотнул вязкую слюну и быстро добавил: — С кем ты хотел бы замутить.
Вуд дернулся. Он побледнел и сжал губы так, что они совсем потеряли цвет, скрестил руки на груди, а затем холодно сказал:
— Ясно. Тебе рассказали. И что тебе надо от меня?
Хрен поймешь, что значила его реакция. Он краснел и покрывался пятнами от злости, синел от ударов в лицо, но таким бледным Маркус не видел его никогда. Впрочем, времени выяснять это не было: Вуд уставился так пристально в ожидании ответа, что Маркус тут же забыл его вопрос.
— В общем, — растерянно сказал он, лишь бы что-то сказать, — ну… Если бы вдруг случайно… Или не очень случайно… Даже специально, наверно… — Вуд недобро нахмурился, и Маркус окончательно решился: — Если бы в моем вагоне было только одно свободное место, прямо рядом со мной, и я мог дать тебе билет… ты бы поехал?
Вуд презрительно подернул плечами.
— А ты бы дал? — так же холодно спросил он.
Как будто теперь был выбор!
— Дал бы, — честно сказал Маркус. — Так ты бы поехал?
Наступила тишина. Вуд просто стоял каменным истуканом, только краски постепенно возвращались в его лицо. Он молчал; Маркус, не зная, что еще сказать, тоже молчал, ожидая ответа. Дверь скрипнула; из Большого зала вышли те самые гриффиндорские девчонки, неодобрительно поглазели на Маркуса, с восторгом — на Вуда, и убежали по своим делам. Значит, обед подходил к концу, и времени оставалось все меньше, но Вуд продолжал молчать.
В принципе, все стало понятно и без слов.
— Лад... — мрачно начал Маркус, но Вуд перебил:
— Если ты серьезно, то… поехал бы.
В душе ухнуло так, словно туда поселили целый совятник; Маркус отлепился от стены, попытался что-то сказать — но глупые мысли никак не хотели складываться в связное предложение. Дверь снова скрипнула, кто-то прошел мимо, зазвучали голоса, но сосредоточиться на чем-то, кроме лица Вуда, оказалось невозможно.
Он улыбался.
И Маркус поймал себя на том, что улыбается сам.
— Хорошо, — наконец-то сказал он, разрушая молчание. — Ну… отлично. Можем встретиться после нашей тренировки… в семь, например, возле поля. Поболтать про…
Про что именно, Маркус так и не придумал. Голосов стало больше; Вуд что-то сказал, но разобрать его слова в поднявшемся гомоне стало невозможно. Из Большого зала вышли Джонсон и Спиннет, заметили Вуда и потащили его за собой по коридору.
Но уже почти скрывшись из виду, он обернулся и крикнул:
— Только не про поезда!
И впервые в жизни Маркус был с ним совершенно согласен.
Я просто очень сильно по ним соскучилась, мне надо было написать хоть что-нибудь. Пришлось гуглить фамилии остальных и названия всего, даже Хогвартса) Все забыла
Но Флинт и Вуд я не забуду НИ КО ГДА :-)
МФ/ОВ
Но Флинт и Вуд я не забуду НИ КО ГДА :-)
МФ/ОВ